Второго шанса не будет - Страница 238

238

— Кажется да. Но странно слышать такое от тебя, уж извини. Но такой циник и жесткий человек говорит такое… Даже в голове не укладывается.

Людоед усмехнулся, повернув голову и взглянув на Николая.

— А жизнь вообще полна парадоксов, в том то и вся прелесть. Вот тебе самый простой парадокс. Мы, два существа люто ненавидящие людей, хотим спасти этих самых людей, и готовы пожертвовать ради этого и людьми и самими собой. Разве нет? Парадокс? Парадокс! Так что умение контролировать свои эмоции, еще не значит, полностью их исключить из своего разума. Но если мыслить ты будешь без всякого отсутствия эмоций, как признаков живого разума, то ты просто придешь к простому умозаключению, что жизнь сама по себе иррациональна, а значит, ее не должно быть.

— Почему?

— Ну, все очень просто, если выстраивать логическую рациональную цепь. Следи за мыслью. Появилась вселенная. Появилось солнце. Появилась земля. На земле возникла жизнь. Она эволюционирует и развевается. Но солнце когда-нибудь выработает весь свой водород и умрет. А без него и жизни быть не может. Особенно если оно взорвется, что весьма возможно. Значит в, жизни нет никакого смысла. Вот и все.

— Но разве это не истина?

— Истина? Истина в том, что мы состоим из миллионов клеток, которые состоят из химических элементов. А химические элементы рождаются в термоядерном котле звезд и взрывы этих звезд, знаменующие их смерть, разбрасывают эти элементы по вселенной, давая призрачный шанс собрать из этих кирпичиков фундамент новой жизни. Мы с тобой, говоря метафорически, звездная пыль. Мы детища звезд. Мы частички их. В это мысль, построенная на эмоциях и оптимизме. На вере. А вера, так или иначе, провозглашает жизнь. Так что пусть наше солнце проживет отпущенный ей срок. Но, быть может, если мы не проиграем нашу с тобой битву за жизнь на этой планете, сама жизнь к тому времени сможет вырваться за рамки нашего крохотного шарика и зацветет буйством жизни другая планета. Сотни планет. Вся вселенная. И тогда будет полная победа. Будет полное торжество жизни над смертью. И в том будет и наша с тобой заслуга. И заслуга в том будет и Юрия и Андрея. И павших бойцов конфедератов, что отбивали атаки тех, кто хотел вас уничтожить. И будет в том победа твоего отца и твоей матери, что дали тебе жизнь. И поэтому должны быть дети, которые восстановят новую цивилизацию и будут помнить уроки прошлого. И которые смогут населить эту вселенную жизнью. Ведь каждая не рожденная жизнь, могла дать лекарства от неизлечимых болезней. Могла дать миру новые изобретения, которые не будут пущены новыми лидерами, по плохому примеру их неудачливых предков на разрушительное оружие, а на новые космические корабли, на развитие технологий выращивания растений на Марсе. И потом еще более совершенные корабли, которые домчат до далеких звезд. И не будет этому конца. Так что если мы победим ХАРП, то впереди у нас будет целая вечность. Бесконечность открытий и новых знаний. Огромная вселенная. Впереди бессмертие, даже если мы с тобой умрем. Вот так.

— Но если мы умрем, что станет с нашим разумом? Наш разум, это наши души? Души бессмертны? — Николай даже не понимал, что сейчас он говорил уже не с точки зрения рационализма. В нем сейчас говорила вера в душу и надежда на ее бессмертие.

Людоед улыбнулся и покачал головой.

— Поживем, увидим. Помрем, узнаем. — Он похлопал Васнецова по плечу и, смеясь, добавил: — Ладно, лекция окончена. Пошли. Не забывай, что нам еще надо надрать кое-кому задницу и поубивать кучу негодяев.

47. Пандемониум

Огромная котловина, в которую были опрокинуты здания, фонарные столбы, трамваи и автобусы, легковушки и грузовики, тянулась, казалось, бесконечно. Они шли по краю, осторожно делая шаги, чтобы не попасть в сугроб, под которым пустота от провалившегося в метрополитен города. Николай брел за Людоедом и внимательно вглядывался в темноту, стараясь разобрать детали того, что сейчас покоилось на дне обрушенного свода метро. В голове роились воспоминания о Московской подземке. Вспоминались видения, что он там видел. Потом отчего-то вспомнилась книга, про которую рассказывала Лера, где люди выжили после ядерной войны только в подземелье. В действительности все вышло иначе. И в Москве и в Екатеринбурге, метрополитен оказался ловушкой для людей. В столице их взорвали изнутри, а тут их завалили взрывами снаружи. Но где тогда могут обитать эти черновики, если до сих пор они видели только провалившиеся улицы и тротуары, дома и скверы, не оставившие, ни шанса, ни пространства там, внизу. Уже появились сомнения, что зов тянул их в метро. Вот оно, разрушенное и заваленное. Но, те странные ощущения не усилились, как ожидал Николай, в случае приближения к источнику.

Людоед вдруг остановился и присел на корточки, разглядывая снег.

— Чего там? — тихо спросил Васнецов, присев рядом.

— Следы. Свежие достаточно. Видишь? — Крест указал не вереницу отпечатков гусеничных траков.

— Ну. И что это?

— Отпечаток характерный. Это след гусениц танка Т-64.

— И что это значит? — Николай пожал плечами.

— Те машины, БАТ-2, сделаны на базе удлиненного танкового шасси. И за основу взята ходовая часть именно шестьдесят четверки. Смекаешь?

— А вдруг это танк? По следу ведь не понять, БАТ это или Т-64.

— Не понять. — Илья утвердительно кивнул. — Но это пока единственная зацепка. Да и шестьдесят четверки достаточно редкие машины в отличие от Т-72 и всяких БМП, БМД и МТЛБ. Так что шансы велики.

— Надеюсь что ты прав.

— Ладно, блаженный, двинули дальше.

238