Второго шанса не будет - Страница 281

281

— А если Гау добро, вы, ведь все равно будете говорить что он зло. Ведь так? Это ведь суть вашей пропаганды? — возразил Николай.

— Это суть любой пропаганды, — улыбнулся Старшина, выпустив очередной клуб дыма.

— Нам нужно топливо для самолета, а если я не ошибаюсь, оно есть у Гау, — вмешался в разговор Варяг.

— Конечно. У них его в избытке. Они ждали много самолетов. Но мы постарались, чтобы не дождались. И какие ваши предложения?

— Вы не считаете, что пора покончить с Гау раз и навсегда? Пора уже переключаться на другие задачи. Мы же вам много рассказали. Есть рейдеры на Урале. Есть Вавилон за Уралом. Есть конфедераты в Москве. Есть Надеждиснк в конце концов. Пора налаживать связи.

— Не спорю. Пора, — кивнул Старшина. — Для налаживания связей ох как пригодился бы ваш самолет и ваш вездеход.

— Это исключено. И вы это прекрасно понимаете, — нахмурился Людоед.

— Разумеется. Уничтожение ХАРПа сейчас приоритет номер один. Иначе все наши труды и жертвы напрасны. — Старшина уселся на стул и, закинув ногу на ногу, взглянул на доселе молчавшего комиссара. — Николай Андреевич. Как думаешь, каким образом бы поступил Титос, узнав, что у Старшины появилась атомная бомба, которой он хочет покончить с легионом Гау раз и навсегда?

— Трудно быть уверенным относительно того, что у этой твари в голове, — пожал плечами комиссар. — Но я могу сказать, как поступил бы на его месте я.

— Ну. И.

— Отступать некуда. Некуда бежать. Они много труда вложили в свой гарнизон. Тут только один вариант. Бросить все силы. Всю свою свору, все оружие на Новую республику. Массированное наступление. Быстро и молниеносно выдвинуться к границе врага. Тогда враг не решиться применить бомбу. Иначе накроет и его. Враг тоже будет биться всеми силами. И это момент истины и единственный шанс. Либо Гау, либо Старшина.

Диктатор покачал головой и улыбнулся.

— Знаешь, Николай Андреевич, я ведь тоже поступил бы именно так.

— Послушайте, — еще больше нахмурился Людоед. — Эту бомбу применять нельзя. Она для ХАРПа.

— Это я понимаю, — махнул рукой Старшина. — В ядерном оружии важно его наличие, а не применение. Не все это правда, понимали. Ну да ладно. Мне докладывали, что вы испрашивали возможность помыться и постирать свою одежду. Это так?

— Так, — кивнул Варяг.

— Сейчас у вас будет такая возможность. А нам с тобой, Николай Андреевич, надо кое-что обмозговать. Детально и обстоятельно.

55. Смятение

Огромный агрегат прачечной монотонно гудел, выпуская пар из прохудившихся прокладок и стыков старых шлангов. Они уже помылись и оделись в чистое, взятое из лунохода белье, поверх которого они надели спортивные костюмы, доставшиеся от рейдеров.

Теперь оставалось только сидеть на скрипучей деревянной скамейке в помещении прачечной и смотреть на эту большую стиральную машину.

— А хорошо тут, — Людоед откинулся на спинку скамейки и заложил руки за голову. — Бойлерная. Прачечная. Баня. Напомнило родную часть.

— Хорошо говоришь? — Сквернослов усмехнулся. Он придерживал платком рану на лице, оставленную черновиками на станции 1905 года. Рана снова стала кровоточить после бани. — Попробуй это объяснить своему другу-морлоку, который вечно чем-то недоволен и едва нас до цугундера не довел своим языком на приеме у Старшины. Тоже мне, либераст.

— Да пошел ты, — угрюмо пробормотал Николай.

— Да, блаженный, отжег ты там, — ухмыльнулся Людоед.

— А вы все рукоплещите местному царьку? — Васнецов зло осмотрел своих товарищей. — Все нормально да?

— Знаешь, Коля, — вздохнул Людоед. — Есть человек. Он заболел. Ему операция нужна. Тяжело заболел. Помереть может. И вот ему сделали операцию. Больно. Неприятно. Он претерпел лишения и дискомфорт. Но его спасли. Выписали из больницы. Но сказали — это будет тебе уроком. Береги себя. Береги свое здоровье. Он послушал. Но он ведь теперь здоров. И через некоторое время перестал следить за собой. Снова стал пить и курить. Жрать все подряд. Главное чтоб вкусно было. Или превышать скорость на машине. Или играть с огнем. И в итоге снова оказался на грани смерти. Что делать? Опять операция. Все вернулось на круги своя. А знаешь почему? Потому что он дебил.

— Какая операция? Какие врачи? Какая машина? Илья оглянись! — воскликнул Васнецов. — Ничего больше нет!

— А я тебе, о чем толкую, тормоз!

— Да не понимает он тебя, — засмеялся Вячеслав. — По-морлочьи ему объясни.

— Заткнись Славик, — рявкнул Николай.

— Я понимаю твою проблему, блаженный, — Крест покачал головой. — Эта проблема не в местном режиме или личности Старшины. Просто нас встретили как врагов. Просто нас по камерам рассовали, и мозги компостировали на допросах. Вот в чем проблема. Ты уязвлен. Ты мнишь себя мессией и спасителям человечества. И тебе вдруг не оказали должных почестей. Ай-ай-ай. Сволочи какие. А если бы тебя как своего, а еще лучше, как героя полубога приняли, то тебе, наверное, и плевать было бы кто и как здесь правит. Вот из таких как ты и возникают самые страшные тираны.

— Это не так! И, между прочим, я себя мессией не считаю! Это ты сам меня так назвал! Забыл?!

— Назвал! И ты это принял! А теперь я говорю, что ты идиот! Так прими теперь и это!

— Да вы все просто боитесь! Боитесь этого Старшину! Варяг! Варяг, а ты что молчишь?!

Яхонтов устало посмотрел на Николая.

— Отвянь, — буркнул он. — Я думаю о самолете. Мне плевать.

— О самолете? Ну, так подумай, что без топлива он не полетит! Надо было идти к Гау! Моя интуиция…

281