Второго шанса не будет - Страница 272

272

А дальше снова послышались шаги. Они приближались. Загремел замок двери, и она распахнулась, ослепив скудным светом коридора. Но за последний час или точнее гораздо больше уже, с повязкой на глазах он отвык от света и ярким стал даже полумрак.

— Кто разрешил снять повязку! — громко и угрожающе произнес тот, кто открыл дверь. Он схватил Васнецова и стал снова надевать ему на глаза плотную черную материю…

* * *

Это было достаточно большое помещение. Серые бетонные стены и низкий потолок с темными разводами сырости. Лампа дневного света над столом и узкое окно слева под потолком, откуда пробивался и свет улицы. Значит это не подземелье. Пол тоже был каменным. Все это Николай разглядел, когда среднего роста сорокалетний человек в военной форме без погон и с лицом мясника сорвал с него повязку. Васнецов сидел на стуле и его руки за спинкой сковывали наручники. Лысеющий мужчина с лицом мясника уселся за большой деревянный стол и пристально посмотрел на Николая.

— Ну, — спокойно произнес мясник.

Васнецов взглянул на пожелтевший плакат нарисованный тушью, за его спиной.

«Не болтай лишнего. Гау не дремлет. Болтун, находка для шпиона». Эта надпись красовалась над изображением бравого бойца в расстегнутой гимнастерке, который судя по позе и выражению лица, о чем-то хвастливо рассказывал полуголой девице, соблазнительно лежащей на кушетке и внимательно его слушающей. Радом с плакатом висел деревянный стенд со стальными крючками, на которых были развешаны сверкающие чистотой острой стали хирургические инструменты, чей вид заставлял страх делать режущие движения по нервам.

— Что ну, — тихо ответил Николай.

— Говорить будем? — выражение лица мясника не менялось.

— А я молчать и не пытался. Но мне ваши запретили разговаривать. — Он попытался пожать плечами, но запястья заболели.

— Здесь такого запрета не будет. — Человек в мундире покачал головой. — Здесь надо говорить. Говорить много и предельно подробно. — Он встал со своего стула. — И, главное, честно.

— Так что я должен говорить?

— Правду.

— Это я понял… но…

— Ты со мной играть вздумал?! — заорал вдруг мясник и сделал шаг в сторону Николая.

Васнецов вздрогнул.

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите…

— Значит, не хотим по-хорошему да? — человек снова стал говорить спокойно. — Хотим тратить мое время и нервы? Да? Только подумай хорошенько, что пока ты будешь тратить мое время, у тебя будет очень быстро тратиться твое здоровье. — Он медленно повернул голову и кивнул на развешенные, на стене хирургические инструменты. — Так что потери будут неравноценные. Оно тебе надо?

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — нервно проговорил Васнецов. Сейчас он с удовольствием оказался бы один на один с морлоками или ворошил бы гнездо молохитов. Но здесь он чувствовал себя совершенно подавленным. Ведь тут он имеет дело с человеком.

— А что с тобой будет, понимаешь? Мы ведь тут свой хлеб не зря едим. Грош нам цена, если бы мы думали что все Гау идиоты и охотно верили бы в их тупизну, глядя на то как они искусно включают дурака. Гау не идиоты. Они умны. Они хитры. Иначе, будь они дураками, кем бы мы были в таком случае, если до сих пор не покончили с этими мразями?

— Вы считаете, что мы Гау? — Николай уставился на мясника.

Человек снова уселся за стол и засмеялся.

— Я не думаю что вы Гау. Я это знаю.

— Но ведь это не так! — воскликнул Николай.

— Вот упрямый какой, — вздохнул мясник. Он выдвинул ящик своего стола и извлек оттуда черный берет, у которого вместо кокарды красовался значок радиоактивности.

У Васнецова похолодела спина. Это был, берет Людоеда. Что с ним?

Тем временем человек извлек из берета то самое метательное лезвие.

— Это ведь твоего дружка по фамилии Крест. Верно? — спросил допрашивающий.

— Ну… — нехотя проговорил Васнецов.

— Вот видишь. Говорить правду совсем не трудно. — Мясник улыбнулся, но его улыбка была еще более неприятна, чем его крики. — Так вот этот твой друг оказался более сговорчивым. Он признался, что вы диверсанты Гау.

— Но… Но этого не может быть. Вы лжете. Не мог он этого сказать, потому что мы не Гау. Мы вообще из Калужской области.

Мясник снова засмеялся.

— Послушай, парень, ну зачем упираться? Понимаю, молод… Сколько тебе, кстати?

— Двадцать три…

— Ага. Двадцать три. Понимаю. Когда случилась ядерная война, тебе всего три года отроду было. Ты и не помнишь ничего. И Гау тебя в оборот взяли несмышленого. Потому ты и упрямишься больше твоих товарищей. Они-то понимают, что этот ваш Титос, тварь и тиран. Они понимают, что выступили на стороне вселенского зла. А вот ты упрямишься. Тебе сызмальства внушили ложные идеалы. Но ведь ты не глупый парень. У вас же там, в диверсионной школе все знают, что если попал к нам, в «Отдел профилактики и безопасности», то никуда от нас уже не денешься. А тебе еще жить да жить. Мы понимаем, что ты молод был и одурманили тебя, сволочи эти. Но у нас ведь справедливое общество. Мы тебе шанс дадим. Человеком станешь. Перекуешься. Будешь гражданином Новой республики. Только дурака валять перестань.

— Человеком стану? А я и есть человек. И не какой я ни Гау. И врете вы все про моих товарищей!

Мясник достал из стола стеклянный графин с водой и граненый стакан. Неторопливо налил себе воды и стал медленно пить. Затем уставился на небольшое окно под потолком помещения. Вздохнул. Налил еще один стакан, подумал о чем-то и резко выплеснул его в лицо Николаю. В тот же миг он нанес рукой сильную пощечину по увлажнившемуся лицу.

272